[r-impertinent]

Уняв сердечный жар и изрыгнув отраву,
Весь в клочьях старых ран, он пережить успел
Осклизшей зелени и желтизны кровавой
Навязчивый обман.
Мир снова чёрно-бел.

Что было, то прошло. Что тлело, догорело.
Рокочет град вдали, а не весенний гром.
И красный с голубым – лишь буквами на белом,
Где радугой цвели
Под золотым дождём.


В объятьях ледяных дрожат озимых всходы,
Прошла, увы и ах, пора гвоздик и роз,
И по мешкам дары отмеренной свободы
Пихает второпях
Озябший Санта-Клоз.

Ну что ж, переживём. Мы не берём кредитов.
У нас в подвалах соль, картошка и крупа.
Доедем-доплывём за дёшево-сердито,
Коричневая голь,
Безликая толпа.

У нас свои кресты, у нас своя обедня.
Проценты нам не впрок, не надо нам про класс.
Ничто и никогда здесь не бывает средним.
Мы все рабы – на срок,
Но он придёт, наш час.

Мы тешим пастухов, оскал звериный пряча.
Мы генный бурелом, начало и конец.
Не соберёт костей, поставив на удачу,
Кто в рвении святом
Нас примет за овец.

За строчкой фонарей закат багрово-дымный,
И чёрным декабрём клубится вертикаль.
Забудьте про счета и затяните гимны –
То не весенний гром.
...тый год. Февраль.
(с)