- Ах, тетушка, тетушка, отменными качествами обладают перечисленные вами девицы, но лишь подумать, - вот душа моя запылала страстью, мы соединяемся, и что же: особа, которой перчатка или подвязка должна приводить меня в трепет, особа эта бегает с ключами в амбар, хлопочет в кладовых, а то закажет лапшу и при мне ее будет кушать...
- Зачем же она непременно лапшу при тебе будет есть, Алексис? Да и хотя бы лапшу, - что в ней плохого?..
- Лишь нечеловеческая страсть могла бы сокрушить мою печаль, тетушка... Но женщины, способной на это, нет на земле...
Сказав это, Алексей Алексеевич взглянул длинным и томным взором на стену, где висел большой, во весь рост, портрет красавицы, Прасковьи Павловны Тулуповой. Затем, со вздохом запахнув китайского рисунка шелковый халат, набил табаком трубку, сел в кресло у окна и принялся курить, пуская струйки дыма.
Но, видимо, он о чем-то проговорился, и тетушка что-то поняла, потому что, с удивлением поглядывая на племянника, она проговорила:
- Если ты человек, - люби человека, а не мечту какую-то бессонную, прости господи...
А. Толстой, "Граф Калиостро"